Читать онлайн книгу "Превратности любви"

Превратности любви
Ольга Кунавина


Живут сегодня среди нас такие нежные и ранимые особы, которым ну никак не место в циничном, холодном царстве стекла и бетона. Не приспособлены они к написанию нудных рабочих отчетов, не могут терпеть наглости и хамства, чахнут в оковах равнодушия. Именно такой была Лиза Гравилатова, которую нередко называли «тургеневской барышней». Мечтательница и книгочейка, она куда больше времени проводила на страницах романов, чем в обыденной реальности, такой унылой и несовершенной. Хотелось ей родиться пару столетий назад, когда кавалеры были галантными, разговоры куртуазными, а любовь настоящей. И вот однажды, совершенно неожиданным образом, сны стали явью, а она попала… в прошлое.

Конечно, счастье водится не только в веке эдак пятнадцатом. Можно попытаться обрести его здесь и сейчас, а заодно сделать парочку открытий, пережить романтичную драму или, может быть, даже что-то более остросюжетное. Готовы выяснить кое-что новенькое о тайных обществах? Обрести любовь на книжной полке? Прочитать самые необычные заявления, которые поступают к участковому? Тогда пришла пора начать свое путешествие по страницам сборника Ольги Кунавиной «Превратности любви» и насладиться романтичной атмосферой и самыми неожиданными поворотами.





Ольга Кунавина

Превратности любви





Когда мечты становятся реальностью


Лиза Гравилатова была чрезвычайно романтической натурой. И это особенно угадывалось в ее внешнем облике: глаза небесно-голубого цвета, мягкие и нежные губы и длинная русая коса, которую в минуты раздумий Лиза перекидывала через плечо и принималась рассеянно теребить. В дружеском кругу девушку шутливо называли «тургеневской барышней». Она о своем прозвище знала, но нисколько не обижалась. И действительно, на что тут прикажете обижаться? «Тургеневская барышня» – это выражение хоть и звучит порой насмешливо и слегка иронично, но, тем не менее, несет в себе отпечаток чего-то возвышенного и чистого, что ныне, увы, уже почти утрачено и позабыто.

Несмотря на всю свою романтичность, Лиза считала себя самым несчастным человеком на свете. Вы спросите, почему? Я вам отвечу.

Во-первых, Лиза не любила свою работу. Вы можете возразить: «Скажите, пожалуйста, кто в наше время любит свою работу? И все же это не то обстоятельство, которое делает людей по-настоящему несчастными». Но я все-таки повторю: Лиза Гравилатова считала себя самым несчастным человеком на свете. К тому же на работе у нее постоянно случались разные неприятности. Например, она частенько делала ошибки в отчетах, вследствие чего ее непременно вызывал к себе начальник и заставлял переделывать работу. Исправить отчет с первого раза Лизе никогда не удавалось, поэтому приходилось переписывать его по несколько раз. Эти досадные промахи можно было бы списать на обычную невнимательность – мол, с кем не бывает! – но на самом деле все обстояло куда серьезнее.

Во-вторых и в самых главных, Лиза была уверена в том, что родилась не в свое время! Ей бы появиться на свет в девятнадцатом или восемнадцатом веке – это было бы самое оптимальное, как она полагала, для нее время. Еще это можно было бы сделать в семнадцатом или шестнадцатом столетии. Для времени рождения также допускались века с пятнадцатого по тринадцатый. Ну, на худой конец, родиться можно было и в двенадцатом веке. Но никак не в двадцатом! Дело в том, что истинной Лизиной страстью были книги. И не просто книги, а романы о любви. Да-да, о самой настоящей любви. Невероятно красивой, пленительной, возвышенной, о которой она узнавала из этих самых книг. Лиза искренне верила, что герои, действовавшие на страницах романов, существовали на самом деле, что все эти благородные Дарси, Рочестеры и Пейраки были когда-то реальными, живыми существами, о невозможности встречи с которыми она особенно сожалела.

Можно сказать, Лиза жила в книгах. Она читала их во всякое удобное и не слишком удобное время: за утренним чаем, в метро, в обеденный перерыв, после ужина и перед сном. Нередко на чтение уходила добрая половина ночи. Порой она сидела перед компьютером на своем рабочем месте, удачно, как ей казалось, делая вид, что занята тем самым отчетом, а на самом деле, скосив незаметно глаза, смотрела в приоткрытый ящик стола, где лежал очередной роман. Так что удивляться тому, что Лиза не любила свою работу и допускала ошибки в отчетах, слишком не стоит.

«Эта работа отнимает у меня время, которое я могла бы потратить на чтение замечательных книг! Ведь столько еще не прочитано!» – негодовала Лиза, усаживаясь за рабочий стол.

«Как все же интереснее жили в те старые добрые времена люди! – вздыхала девушка, перелистывая страницы с цифрами. – Рыцари слагали стихи в честь Прекрасной Дамы или сражались из-за нее на турнирах! Галантные кавалеры обходительно беседовали со своими избранницами, танцуя с ними на роскошных балах. А все эти милые, невинные разговоры о любви в заброшенном парке или ночном саду! Все эти как будто бы случайно оброненные фразы или услышанные невзначай разговоры. А эти платья с кринолинами и турнюрами, эти атласные туфельки и затейливые веера! Живи я тогда, не сомневаюсь, непременно смогла бы влюбить в себя мистера Дарси или мистера Рочестера, а может быть, еще какого-нибудь необычайно благородного и прекрасного собой мистера. Уж он-то никогда бы не стал выговаривать мне по поводу несовершенства моего отчета и грозить последующим увольнением».

Вот и в этот чрезвычайно жаркий летний день, получив последнее предупреждение от начальника, она ехала в вагоне метро и грустила по тому, чего уже, наверное, никогда не будет в ее жизни. «Я вас отчаянно люблю и боготворю», – пришла ей на память фраза из какого-то прочитанного романа. – Вот это стиль, вот это признание, – вздохнула про себя Лиза. – В наше время, увы, говорить так не принято. Еще бы, от современных молодых людей уже не дождешься ни приятных манер, ни куртуазного обращения, не говоря уже о стихах и прочем. Ну вот почему он так нахально смотрит на меня? – Взгляд Лизы остановился на белокуром молодом человеке, сидевшем напротив нее и время от времени бросавшем в ее сторону заинтересованные взгляды. – Кто дал ему право так беззастенчиво меня разглядывать? И ведь ему даже ни капельки не стыдно!»

Молодой человек, заметив укоризненный взгляд Лизы, неожиданно улыбнулся и приветливо кивнул ей. «Да разве так себя ведут с незнакомой девушкой!» – рассерженно покачала головой Лиза и осуждающе посмотрела на незнакомца. Молодой человек смутился. «Вот так-то!» – удовлетворенно подумала Лиза и достала из сумки весьма объемный роман, удачно приобретенный ею во время обеденного перерыва в книжном киоске. Судя по аннотации, действие должно было развернуться в красивом и чрезвычайно древнем поместье, расположенном в живописнейшем уголке одного британского графства. Лиза с нескрываемым удовольствием открыла книгу и поспешила погрузиться в тайны благородного семейства, которое с незапамятных времен проживало в этом самом поместье и у которого, судя опять же по аннотации, в старых шкафах из не менее благородных пород дерева, таких как эбен, тис и палисандр, хранилось огромное количество самых различных секретов, однако… Однако первая же страница сдержала Лизин страстный порыв к погружению в чужие тайны.

Роман начинался с философских размышлений о сущности писательского мастерства, силе его волшебного воздействия на читателя и о том, что побудило автора столь добротного по размеру шедевра взяться за описание незнакомой ему и весьма далеко отстоящей от него по времени эпохи. Первое предложение занимало ровно полстраницы. Пытаясь пробраться сквозь многослойные, витиеватые рассуждения, Лиза, тем не менее, старалась не потерять радостного настроя в предвкушении увлекательных событий, ожидавших ее в романе. Она перевернула страницу – автор продолжал плести кружева. Лиза вдруг почувствовала, что ее неудержимо потянуло в сон. Сладкая дремота незаметно охватила все ее тело. «Надо встряхнуться», – подумала девушка и постаралась как можно шире раскрыть глаза.

Несмотря на то, что Лиза изо всех сил таращила глаза, силясь вникнуть в содержание вступительного слова, строки продолжали медленно расплываться.

Вскоре на одной из станций в вагон ввалилась толпа людей. И без того было нечем дышать, а тут совсем сделалось душно. Рядом с Лизой сел неопрятно одетый мужчина, от которого к тому же еще и дурно пахло.

Лиза отодвинулась от него настолько, насколько это было возможно, и попыталась в очередной раз сосредоточиться на тексте. Когда же зрение вновь вернуло себе резкость и четкость, Лиза вдруг увидела, что находится не в вагоне, а в огромном, слабо освещенном помещении. Стены этого зала, в котором она теперь пребывала, были оштукатурены и увешаны гобеленами, изображавшими сцены охоты. Обстановка выглядела просто и незатейливо: в центре комнаты стоял длинный деревянный стол, по бокам которого располагались такие же деревянные скамейки. Единственным украшением зала служил камин, правда, огонь в нем едва теплился. «Что это? – удивленно подумала Лиза, оглядываясь вокруг себя. – Где я? Это больше похоже на за?мок, а не на станцию метро. Но как же здесь холодно!»

Не успела девушка поежиться, как вдруг кто-то больно ткнул ее в спину пальцем, а затем женский голос сердито произнес:

– Так вот где ты прохлаждаешься, а я уже со всех ног сбилась.

Лиза обернулась и увидела перед собой незнакомую, очень полную женщину лет сорока, одетую в поношенное холщовое платье, поверх которого был повязан грязный передник. Из-под засаленного чепца женщины свисали неприбранные пряди волос, а лоб украшала широкая полоска грязи.

– Ну вот что, – недовольно произнесла толстуха, – не знаю, как там тебя звать, но раз с сегодняшнего дня ты работаешь здесь, то будь добра не отлынивать от дел и являться по первому же моему зову.

Лиза в растерянности уставилась на эту грубую и неопрятную особу.

– Давай пошевеливайся, – сказала та и ткнула в Лизин живот подносом, на котором стоял кубок, доверху наполненный какой-то жидкостью. Рядом с кубком лежал бумажный свиток, перевязанный красным витым шнурком. – Немедленно ступай в башню и отнеси этот напиток госпоже.

– В какую башню? Какой госпоже? – пробормотала ничего не понимающая Лиза.

– Леди Маргарет, бестолочь ты этакая, – язвительно произнесла толстуха. – Ее вчера наш сэр Ричард вновь выкрал у сэра Роберта, – и, схватив Лизу за локоть, женщина потащила ее за собой. – Лестница в башню находится вон там.

Толстуха вывела Лизу в какой-то мрачный каменный коридор, проволокла по нему, а затем остановилась в самом конце, у подножия деревянной лестницы.

– Ступай же, – нетерпеливо произнесла она, – а как только освободишься, сразу на кухню. И не смей болтаться по замку, а не то я тебя прибью.

Толстуха, громко топая ногами и ругаясь, куда-то удалилась, а Лиза по-прежнему стояла в растерянности и ничего не понимала. Она лишь держала в руках выданный поднос. Девушка медленно опустила глаза и вдруг увидела, что на ней надето платье из точно такой же грубой ткани, как и наряд толстухи, а на ногах красуются плотные полосатые чулки и деревянные башмаки.

«Как я сюда попала? – изумленно подумала Лиза. – Что это за век? А может быть, я просто сплю? Ведь бывало же, что, когда мне снились неприятные сны, я не сразу могла проснуться. Может, стоит ущипнуть себя, да посильнее, чтобы на этот раз проснуться тотчас же?» Лиза ущипнула себя за руку так, что невольно вскрикнула от боли. В коридоре тут же послышались знакомые шаги, а потом появилась и сама толстуха.

– Ты еще здесь, бездельница? Ну я тебе сейчас задам! – гаркнула она, и Лиза торопливо принялась бежать по лестнице. Поднявшись на третий этаж, она оказалась перед дубовой дверью и, все еще пребывая в замешательстве, осторожно постучала.

– Войдите, – лениво произнес женский голос.

Лиза толкнула плечом дверь и оказалась в комнате, большую часть которой занимала кровать с балдахином. Комната была так же скудно обставлена, как и зал, но вот огонь в камине горел намного ярче, а потому здесь было тепло. У противоположной стены стояла незнакомая девушка, стройная, невысокого роста, и рассеянно смотрела в узкое окно. Одета она была в длинное с широкими складками платье дымчатого цвета, перехваченное в талии поясом. «Так одевались в Средневековье», – подумала Лиза, рассматривая покрой платья.

– Как же ты долго, Жаклин, – равнодушно произнесла девушка, даже не повернувшись и не обратив на Лизу никакого внимания.

– Меня зовут не Жаклин, – с достоинством ответила Лиза.

Девушка оторвала свой взгляд от окна и удивленно обернулась. Лиза увидела, что у незнакомки приятная внешность, хотя назвать красавицей ее было нельзя: уж слишком у этой девушки были выщипаны брови, отчего казалось, что их совсем нет, зато длинные распущенные волосы могли бы составить конкуренцию Лизиным.

– Поставь поднос, Жаклин, – чуть повысив голос, произнесла девушка.

– Я же вам сказала, меня зовут не Жаклин, – настаивала на своем Лиза.

– А не все ли равно, как тебя зовут, – пожала плечами девушка.

– Нет, не все равно, – гордо ответила Лиза.

– Я вот прикажу отвести тебя на конюшню и хорошенько выпороть, тогда и посмотрим, все равно или нет, – сузила от гнева глаза девушка.

Лиза увидела низкий столик и направилась к нему. Поставив поднос, она наклонилась и, не удержавшись, принюхалась к кубку.

– Что это? – не смогла скрыть удивления Лиза.

– Это напиток красоты, – наблюдая за ней, презрительно ответила девушка.

– От него же уксусом пахнет, – недоуменно произнесла Лиза.

– Ну и что, – насмешливо сказала девушка. – Его необходимо пить каждый день для бледности.

– Для бледности? – удивилась Лиза. – Какой ужас!

– Если бледная, значит – красивая, – снисходительно пояснила девушка. – Чем бледнее, тем красивее. Вы все в этом замке такие тупые или ты одна?

Лиза вспыхнула:

– Кто дал вам право оскорблять меня?

– Как кто? – удивилась девушка. – Мое происхождение и мое положение. Как-никак я из семьи Блэквудов. А вот тебя точно сейчас на конюшню отведут. Хоть какое-то развлечение будет, – сказала девушка и неожиданно вздохнула:

– Как же мне все это надоело.

– Надоело? – в свою очередь удивилась Лиза и чуть не задохнулась от возмущения. – Надоело? Да ведь вас же вчера похитили!

– Ну и что? – пожала плечами девушка. – Сэр Ричард меня уже седьмой раз похищает, а завтра утром сэр Роберт снова меня у него выкрадет. Они только и делают, что охотятся да меня крадут друг у друга, будто других развлечений на свете нет. Господи, какая же здесь скука! В город бы поехать, но ни у сэра Ричарда, ни у сэра Роберта денег нет, а когда появятся, то я, наверное, уже состарюсь и умру. Хоть бы война, что ли, началась.

– Но вам же… вам же стихи пишут! – горячо воскликнула Лиза, кивая на свиток, лежавший на подносе.

Девушка подошла к подносу, взяла в руки свиток и развернула его.

– А-а, – равнодушно протянула она, пробегая глазами содержание. – Опять ничего нового. Цветочки-лепесточки, розы-мимозы…

– Ничего нового? – сказала Лиза, пораженная поведением девушки, а точнее, ее отношением к посвященному ей поэтическому творчеству. – Но ведь с этого и началась высокая поэзия!

– Не знаю, как там насчет высокой поэзии, а мне это уже порядком надоело. Хотя что ему еще остается делать, только стишки писать да на мандолине бренчать, – сказала девушка.

– Кому? – удивилась Лиза, подходя к девушке поближе.

– Да пятому сыну седьмого герцога. Наследства-то ему уж точно в своей жизни не видать. Замуж меня за него не отдадут. Ну, правда, если только война начнется, что маловероятно. У сэра Ричарда хоть замок есть. Придется, наверное, за него замуж выходить. А может, за сэра Роберта… Так и умру, не повидав жизни, – с горечью произнесла девушка.

Лизе стало ее жалко. Захотелось обнять и прошептать что-нибудь ободряющее, вроде того, что еще вся жизнь впереди, так что не стоит заранее отчаиваться. Вон, Лиза тоже не слишком довольна своим веком. Ее не то что семь раз никто не похищал, ее вообще не похищали ни разу.

Она невольно потянулась к девушке, как вдруг заметила, что по рукаву дымчатого платья бежит какое-то маленькое насекомое. «На муху не похоже, – подумала Лиза, разглядывая юркое существо. – Может быть, жук? Надо бы ей сказать». Но едва она открыла рот, чтобы предупредить девушку о наличии насекомого на ее рукаве, как вдруг та, видимо, почувствовав присутствие непрошеного гостя, ловко ударила свитком по рукаву, а затем привычным жестом смахнула насекомое со своего платья.

– Житья от них нет, от этих «божьих жемчужинок», – пожаловалась девушка Лизе, вновь отвернулась к окну и широко зевнула. В это время открылась дверь, и на пороге показалась толстуха.

– Нет, я тебе сегодня точно все волосы повыдергиваю, – всплеснула она руками и гневно топнула ногой. – А ну ступай вниз. Сэр Ричард с друзьями скоро с охоты вернутся, а у нас еще ничего не сделано.

Пришлось Лизе отправиться в большой зал и вместе с Жаклин – это имя, как выяснилось в ходе работы, принадлежало толстухе – приняться за работу, а дел, которые выпали на ее долю, оказалось предостаточно. Сначала пришлось расставить по углам зала большие железные корзины с горящим углем. «Для тепла», как ей объяснила толстуха. Затем они зажгли сальные свечи. Прогорклый запах, шедший от них, Лизин нос, такой чувствительный ко всяким неделикатным ароматам, выдерживал с невероятным трудом. Потом пришлось принести в деревянной бадье воды из колодца, спуститься несколько раз то за одним, то за другим в кладовку и помочь толстухе приготовить мясо на кухонной плите, хотя назвать это ужасное сооружение плитой было чрезвычайно затруднительно.

У Лизы не было никакой возможности подумать о своей дальнейшей судьбе, так толстуха загрузила ее работой. Едва она успела разогнуть спину после мытья овощей, как начальница дала ей новое поручение: принести кувшин вина в зал для сэра Ричарда и его друзей. «Ну хоть на рыцарей посмотрю, – обрадовалась Лиза. – Вдруг я там встречу кого-нибудь, похожего на Ланселота или Айвенго».

Когда Лиза с трепетом и волнением вошла в зал, то ее взору предстало странное зрелище – вовсе не то, о котором она читала в романах и которое порой представляла в своем воображении. Невысокие бородатые мужчины с нечесаными волосами сидели за столом и занимались тем, что увлеченно утоляли голод. Одни из них чавкали, раздирая руками мясо и оставляя остатки еды в бороде; другие же пили вино, издавая при этом временами звуки отрыжки. Тарелки им заменяли плоские куски черного хлеба величиной с большую ладонь, вилки и ложки – собственные руки.

Остолбенев при виде этой картины, Лиза в оцепенении наблюдала за происходящим. «Хоть бы салфетками утирались, что ли», – неприязненно глядя на рыцарей, вдруг подумала девушка, но салфеток на столе не было. Имелась только скатерть, о которую вытирали руки и рты эти неухоженные и неопрятные люди и куда вдобавок они еще и высмаркивали свои носы.

Придя в себя через некоторое время, Лиза поняла, что она больше не в силах наблюдать за этими представителями славных древних родов, воспетых трубадурами и прочими бардами, и направилась к выходу из зала, как вдруг один из рыцарей подскочил к ней и крепко схватил за руку.

– Постой-ка, милашка. Мне кажется, раньше я тебя здесь не видел, – радостно произнес мужчина и улыбнулся, показав отсутствие чуть ли не половины зубов. Вдобавок из его рта на Лизу пахнуло так неприятно, как будто рыцарь никогда не знал, что на свете существуют такие простые вещи, как зубная щетка и зубная паста.

Лиза выдернула руку.

– Люблю горячих, – довольно засмеялся рыцарь, снова обдав Лизу жутким запахом, и попытался ущипнуть ее за ягодицу.

Лиза ловко увернулась и выскочила из зала. Вслед ей раздался дружный гогот. «Не рыцари, а бандиты какие-то», – потрясенно подумала девушка, вбегая на кухню.

Вечером, закончив уборку, невероятно уставшая Лиза присела на низенькую скамеечку и с жалостью принялась разглядывать свои грязные руки и испачканное сажей платье.

– Ну, чего уселась? – спросила толст у ха Жаклин, возившаяся в это время возле печки.

– Мне бы помыться, – тихо произнесла Лиза.

– Чего? – поразившись, воскликнула толстуха и, бросив свое занятие, ошеломленно уставилась на Лизу.

– Помыться бы, – еще тише сказала Лиза.

– Да ты что, ополоумела? – всплеснула руками Жаклин. – На костер захотела? Не иначе мать твоя была ведьмой. Вот завтра скажу отцу Амвросию, он быстренько тебе мозги вправит. Мыться она удумала. Да разве ты не знаешь, что водой ты смоешь воду, которой тебя омыли при крещении? И откуда такую грешницу только прислали?

Лиза хотела было сказать, что из двадцать первого века, но не стала, решив благоразумно промолчать. Через некоторое время Жаклин привела ее в комнату, располагавшуюся под самой крышей. Здесь, как догадалась Лиза, жили слуги.

– Спать будешь со мной, – сказала толстуха, кивая на кровать, сбитую из досок и покрытую соломой. Лиза с ужасом уставилась на указанное ей ложе.

– С вами? – ошеломленно спросила она.

– Ну, если мое общество тебе не нравится, так ступай в конюшню, – хихикая, ответила Жаклин, – там поинтереснее будет.

Лизе ничего не оставалось, как снять с себя платье и лечь на кровать. Она постаралась устроиться как можно дальше от толстухи, которая, едва оказавшись на кровати, тут же громко захрапела.

«Неужели всю оставшуюся жизнь я проведу в этом ужасном замке? В этом жутком и мрачном Средневековье? Боже, за что мне такое наказание?» – чуть не плача подумала Лиза, закрывая глаза и от усталости проваливаясь в темноту.

– Кузина! Кузина! Право, как же вы долго спите, – голос прозвучал так громко и неожиданно, что Лиза вздрогнула и открыла глаза.

Она лежала на кровати с задернутым балдахином. Сквозь его прозрачные занавесы Лиза увидела, что находится в небольшой, но уютной комнате. Мебель из красного дерева, белый ковер на полу, туалетный столик и каминная полка, уставленные различными фарфоровыми безделушками, – все это восхитило и приятно обрадовало взгляд. Замечательно было лежать на такой мягкой кровати. И главное – на кровати она была одна. Никакой толстухой Жаклин здесь и не пахло! Впрочем, здесь пахло чем-то иным и тоже не слишком приятным. Лизин носик невольно сморщился. Источник запаха находился где-то поблизости. Лиза снова оглядела комнату, а потом заглянула под кровать. Несомненно, запах шел от ночной вазы, находившейся под кроватью. Лизина рука машинально потянулась к одному из хрустальных флаконов, стоявших на ночном столике.

– Опять эта несносная Лиззи не опорожнила горшки! – вновь послышался тот же самый голос.

Правда, теперь он звучал раздраженно. – Миссис Вуд, ваша подопечная плохо справляется со своими обязанностями! Отвечайте, куда она подевалась?

«Неужели они говорят обо мне? Неужели эта Лиззи – я?» – с ужасом подумала наша Лиза и натянула одеяло до подбородка.

Но ее страхи были напрасны. Потому что через некоторое время раздался дрожащий девичий голос, который тихо произнес:

– Простите меня, миледи, я задержалась на кухне. Надо было вычистить дымоход.

Спустя несколько секунд чья-то грязная рука отодвинула боковой занавес, а потом показалась низко опущенная спина. Владелица этой спины вытащила из-под кровати ночную вазу и направилась с ней к окну.

– Только будь осторожна и не вылей содержимое опять на чью-нибудь голову, а то в прошлый раз это был сам сэр Эндрю! – послышался все тот же раздраженный голос. Затем раздались быстрые шаги, которые двигались по направлению к Лизиной кровати, и через некоторое время полог опять приоткрылся, и показалось незнакомое круглое женское лицо с маленькими голубыми глазками.

– Кузина, надеюсь, вы хорошенько выспались, – прощебетала незнакомка. – Вы вчера так поздно приехали, что мы с вами даже не успели как следует поболтать. Как это мило с вашей стороны, что вы привезли от леди Дэлримпл письмо, из которого я и узнала о нашем с вами родстве. Мы уже и не чаяли вас добудиться. Я даже подумала, что нам придется ехать без вас на обед к лорду Уэндли, но, слава Богу, вы проснулись. Надеюсь, вы довольны своей комнатой? Ее до вашего приезда занимала баронесса Эллиот, но за два часа до вашего прибытия она внезапно покинула нас. Вы с ней знакомы?

– Весьма отдаленно, – растерянно прошептала Лиза и еще сильнее натянула на себя одеяло.

– Кстати, дорогая, вы можете принять ванну. Недавно мы переделали одну из спален на этом этаже в ванную комнату. Я и сэр Эндрю уже приняли ее, так что ванная комната в вашем распоряжении, а потом я пришлю к вам свою камеристку, и она поможет вам одеться, – и незнакомка скрылась за пологом.

«Помыться! Какое счастье! Неужели я сейчас смогу принять ванну!» – обрадовалась Лиза и соскочила с кровати. Она выбежала из комнаты и оказалась в длинном коридоре, в конце которого увидела открытую дверь и направилась к ней. Переступив порог, Лиза действительно увидела, что в просторной комнате находится небольшая цинковая ванна на гнутых ножках, а рядом с ней на стуле лежат простыня и полотенце. «Ура!» – вполголоса воскликнула девушка, но ее радость оказалась преждевременной. «Что это? – едва не вскрикнула она, подойдя к ванне поближе и увидев, что вода в ней не так чиста и прозрачна, как это бывало, когда она наполняла ванну в своей квартире, живя в двадцать первом веке, а покрыта тонким слоем грязной мыльной пены. – Так вот что означали слова «я и сэр Эндрю уже приняли ее», – постепенно дошло до Лизы. Она вздохнула и вышла в коридор, тихонько притворив за собой дверь.

В это время в коридоре показалась худая женщина в черном платье, которая несла несколько пышных юбок.

«Платье! Неужели я надену платье, подобное тому, которое носили сестры Беннет или Маргарет Хейл?!» – с замершим сердцем подумала Лиза, забыв про неудачу с помывкой, и на этот раз не ошиблась: ей действительно пришлось примерить на себя наряд из тех, о которых она раньше читала в романах.

Камеристка помогла ей облачиться в довольно сложную конструкцию, состоявшую из множества металлических деталей, крючков и застежек. Вдобавок она так затянула Лизе корсет, что та едва не задохнулась. «И как это они носили на себе столько килограммов и не уставали?» – поразилась Лиза, чувствуя, что многократно описанная в книгах стройность дается ей с большим трудом.

Едва камеристка соорудила на голове Лизы довольно сложную прическу, как в комнату снова заглянула женщина с голубыми глазками.

– Вы уже закончили, Сара? Замечательно! Карета тоже готова. С нами поедут две мисс Сноу. Надеюсь, мы все поместимся, если только у них будут не слишком пышные платья.

– А вот и мы! А вот и мы! – одновременно раздались два голоса, и в комнату тут же вбежали две одинаковые девушки, одетые в одинаковые белые платья, отделанные по подолу розовыми кружевами. Девушки были чрезвычайно худы, если не сказать костлявы, и не слишком хороши собой. Тем не менее, они вели себя как первые красавицы и при этом постоянно переглядывались между собой и морщили свои отнюдь не маленькие носики.

Несмотря на то, что две мисс Сноу не были облачены в слишком пышные платья, в карете Лизе стало еще труднее дышать. Ей показалось, что китовые усы корсета впились ей прямо в ребра. Почти не дыша, Лиза осторожно выглянула в окно. Ее взору предстали узкие, извилистые улицы, застроенные в основном невысокими домами, первые этажи которых занимали пабы и торговые лавочки. Карета свернула, и они покатили по улице, запруженной утками и гусями, за которыми медленно двигались коровы и свиньи; между животными сновали разносчики и прочий люд, переругиваясь и перекрикиваясь между собой. Вся эта живая масса невероятно шумела и издавала самые разные звуки. «Неужели это Лондон?» – ужаснулась про себя Лиза и… вновь не ошиблась. Это был именно Лондон, потому что, миновав какой-то мост, они проехали собор, в котором она не могла не признать так хорошо знакомый ей по рисункам и фотографиям собор Святого Павла.

Наконец экипаж остановился, и Лиза вздохнула с облегчением, когда лакей, одетый в расшитую золотом ливрею, открыл дверцу и подал ей руку.

«Наконец-то я встречу мистера Дарси или мистера Рочестера», – не без волнения подумала Лиза, уже не помня про свои недавние невзгоды и неудобства.

Лизу и ее спутниц провели через анфиладу прекрасно обставленных комнат в большую гостиную, где за накрытым и богато сервированным столом уже сидели леди и джентльмены самой благородной наружности и такого же происхождения. Все они были одеты чрезвычайно красиво и элегантно и вели между собой вполголоса непринужденный разговор. «Боже! Все как в романах!» – восторженно подумала Лиза.

Оказавшись за столом, она вдруг почувствовала, что ей нестерпимо хочется есть. Лиза вспомнила, что со вчерашнего, такого трудного, дня она ничего не ела. «Сначала утолю голод, – решила девушка, – а потом… потом примусь за поиски жениха».

Лиза вынула из кольца салфетку, элегантно разложила ее на коленях и заглянула в свою тарелку. Там сиротливо лежала небольшая порция вареной капусты, рядом с которой ютилось несколько зеленых горошин. Сначала Лиза расстроилась, однако, оглядев стол, увидела перед собой большое блюдо с говядиной. Но только она нацелилась вилкой на куски мяса, выбирая, какой из них зацепить, как вдруг почувствовала тычок в свой левый бок, а затем голос ее новоявленной родственницы с нескрываемым ужасом прошептал прямо в ухо: «Дорогая, что вы делаете? Остановитесь, иначе это покажется неприличным. Не знаю, как у вас в провинции, но здесь, в высшем обществе, так не принято».

Лиза, опустив вилку, судорожно огляделась по сторонам и увидела, что все сидящие за столом дамы очень изящно накалывают на свои вилки горошины и не менее изящно отправляют их в рот.

«Видимо, мне суждено умереть от голода», – печально подумала Лиза и с тоской вспомнила о том, что в ее веке никто бы никого не стал осуждать за лишнюю съеденную котлетку. В совершеннейшем расстройстве она выпила шампанское из бокала, стоявшего перед ней. Шампанское оказалось приятным на вкус. Благодаря напитку Лиза немного повеселела и решила вернуться к своей прежней цели: раз ей придется остаться голодной, то почему бы не начать поиск кавалера, который был бы хоть немного похож на мистера Дарси или на мистера Рочестера. И таковой почти сразу же отыскался среди присутствовавших за столом гостей.

Несомненно, этот молодой человек чертами лица напоминал ей актера, сыгравшего мистера Дарси в обожаемой Лизой экранизации бессмертного романа Джейн Остин. Он был хорош собой и весьма элегантен. Единственное затруднение заключалось в том, что наша героиня сидела слишком далеко от него, поэтому завести беседу на приятную тему не представлялось никакой возможности. «Ну ничего, как только начнутся танцы, тут уж я постараюсь не упустить свой шанс», – твердо решила Лиза и взяла в руки бокал, который ей снова наполнили в то самое время, пока она созерцала человека, так похожего на киношного мистера Дарси. Лиза осушила свой бокал до дна и откусила от миниатюрного хлебца, лежавшего на краю ее тарелки.

Она старательно пережевывала откушенный кусочек, когда предмет ее мыслей вдруг встал из-за стола и направился к камину. Откинув небрежно фалды сюртука, молодой человек элегантно справил малую нужду прямо в камин. От неожиданности Лиза подпрыгнула на стуле и едва не поперхнулась, но никто из сидевших за столом не обратил на сделанное молодым человеком ровным счетом никакого внимания. То ли от выпитого шампанского, то ли от чересчур затянутого корсета, то ли от увиденной только что сцены у Лизы закружилась голова, и она почувствовала, что теряет сознание.

– Девушке, девушке плохо! – услышала Лиза, пребывая в темноте. – И неудивительно! Такая духота!

Лиза с трудом открыла глаза и увидела вокруг себя незнакомые лица. Растерянно оглядев их, она остановила свой взгляд на молодом человеке, который, придерживая ее за талию, обеспокоенно смотрел на нее.

– Как вы себя чувствуете? – взволнованно спросил он.

«Боже, какое у него симпатичное лицо и… и как же от него хорошо пахнет!» – подумала Лиза, с восхищением глядя на молодого человека.

Через месяц Лиза Гравилатова вышла замуж и больше в своих отчетах ошибок не делала.




Случай в похоронном бюро


Театр закрыли в связи с плохой наполняемостью зрительного зала. Ситуацию не помогло исправить даже приглашение новомодного режиссера, обладавшего, как поговаривали в узких театральных кругах, неординарным взглядом на устаревшую классику, омолодить которую ему, несмотря на все предпринятые усилия, так и не удалось. Зрители окончательно взбунтовались и перестали ходить на спектакли, поэтому руководство города N приняло решение не подвергать дальнейшим испытаниям и без того отягощенный бюджет, а ликвидировать не оправдавший себя рассадник культуры. После закрытия театра большая часть труппы разъехалась по соседним городам в надежде осчастливить собой другие культурные очаги. Гримеру Володе Кострыкину ехать было некуда и не на что. К тому же год назад он обзавелся семьей. Поэтому Володя отправился на городскую биржу труда. На бирже ему сообщили, что в наличии имеется только одна вакансия, да и то в похоронном бюро. Но Володе надо было кормить семью, которая со дня на день грозила увеличиться, и он отправился по названному адресу. В похоронном бюро его встретили тепло и радушно: напоили чаем и угостили пирожками со свежей капустой. На следующий день, точнее, вечер, Володя заступил на свою первую смену. Пока в качестве ученика, дабы овладеть всеми премудростями столь тонкого и деликатного дела.

В небольшом помещении, где приторно пахло пудрой, Володю уже ждал его наставник, у которого он должен был стажироваться целую неделю.

– Привет! – бросил Володе Михаил, черноволосый тридцатилетний парень, и, заметив нерешительность и робость стажера, ободряюще произнес:

– Ничего, не дрейфь! И вообще, я тебе сразу скажу, работа у нас интересная. Каждый день – новые лица. К тому же ты ведь с актерами работал?

Володя кивнул. «Правда, с живыми», – хотел уточнить он, но в горле неожиданно пересохло.

– Ты, главное, абстрагируйся, – посоветовал Михаил. – Представь себе, что это тоже артисты, которых необходимо загримировать. Ну, там для какой-нибудь роли.

– Хорошо, – сдавленно пробормотал Володя, медленно приближаясь к своему новому рабочем у месту.

Когда он оказался у секционного стола, то увидел лежащее на нем тело мужчины средних лет, с небольшим брюшком, сединой в волосах и кровоподтеками, обильно разлитыми по всему лицу, над которым уже колдовал Михаил. Из одежды на мужчине ничего не было, за исключением золотой цепочки с крестом, обильно усыпанным камнями.

– Вот, полюбуйся на этого голубчика, – сказал Михаил, кивая на покойника. – Говорят, у него в каждом городе по бабе было, и даже не по одной.

– Он что, дальнобойщик? – спросил Володя и вздрогнул: у покойника были широко отрыты глаза. Стало не по себе от остекленевшего взгляда мертвеца.

– Да нет, депутат, – ответил Михаил и неожиданно задумался. – Хотя его можно и так назвать, – произнес он через некоторое время. – Этот тоже много катался.

– А кто это его так отделал? – стараясь изо всех сил подавить внезапно охвативший его приступ тошноты, поинтересовался Володя. – У наших же депутатов неприкосновенность.

– Неприкосновенность – это когда прокуратура хочет нагрянуть с обыском, да не может, – глубокомысленно произнес Михаил, – а на этого какие-то парни наехали. Он в командировку должен был вчера отправиться – это он так жене сказал, – а сам на ночь решил в городе задержаться. У любовницы. А у той пельменей в холодильнике не оказалось.

– Он к любовнице поехал, чтобы пельмени поесть? – удивился Володя. – А дома разве нельзя было?

– Дома нельзя, – категорично ответил Михаил, принимаясь кисточкой затушевывать синяки. – Дома он на диете все время сидел, с лишним весом боролся.

– Что-то по его животу не скажешь, что он с ним боролся, – пробормотал Володя.

– У них, у депутатов, всегда так, – пояснил Михаил, внимательно разглядывая ссадину на левом виске покойника. – Даже с собственным весом справиться не могут. Все хитрят, обмануть пытаются. И кого? Самих себя. – Михаил закончил изучать ссадину и продолжил рассказ:

– В общем, любовница в магазин за пельменями поскакала, а он, пока ее нет, решил ванну принять.

– Он же только что из дома, – вновь прервал Михаила Володя. – Неужели не мог дома помыться?

– Много ты понимаешь, – усмехнулся Михаил и внимательно посмотрел на Володю. – Тебе сколько лет? – неожиданно спросил он.

– Двадцать пять, – растерянно ответил Володя, не понимая, какое отношение к принятию ванны может иметь возраст.

– Вот когда еще двадцать пять проживешь, тогда поймешь, почему люди не всегда дома моются и пельмени едят, – назидательно произнес Михаил и снова склонился над покойником. – Ну, значит, любовница за порог, а он раздеваться пошел. Только разделся – звонок в дверь. Он подумал, что любовница вернулась. Дверь открыл, а там двое. В масках. Причем в новогодних.

– А откуда известно, что их двое было, да еще в масках? – в очередной раз удивился Володя.

– Благодаря камерам наблюдения, что при входе в подъезд установлены, – авторитетно пояснил Михаил. – Этот депутат их же сам и распорядился поставить, чтобы точно знать, кто в его отсутствие к любовнице захаживает. Подозревать он ее начал. В неверности. В общем, ворвались парни в квартиру, приложили хорошенько этого субчика несколько раз по физиономии, потом голого в ванну засунули и напоследок бросили в воду включенный фен. А там его, бедного, так колотило, так колошматило… В общем, сам видишь. Результаты налицо, точнее, на лице.

«Так вот почему у него глаза не закрываются», – подумал Володя, мысленно представив всю картину произошедшего.

– Любовница вернулась – и сразу в крик. Сбежались соседи, вызвали «скорую», но, как говорится, бедняга уже богу душу отдал.

Михаил закончил маскировать ссадину и сделал шаг в сторону, любуясь своей работой.

– Ну как? – поинтересовался он у Володи.

– По-моему, неплохо, – растерянно ответил Володя, потому что сравнивать ему пока было не с чем, так как опыта по гримированию трупов он еще не приобрел.

– По-моему, тоже, – удовлетворенно произнес Михаил и напоследок любовно провел кистью по щеке мертвеца. – Вон мы из него какого красавца сделали. Прямо загляденье. Все девки его будут.

Володя хотел было заметить, что какие девки могут быть у покойника, тем более на том свете, но передумал и оставил свое замечание при себе.

В это время Михаил посмотрел на часы, что стояли у него за спиной на полке, и, вздохнув, обреченно произнес:

– Сейчас полезут.

Володя тоже бросил взгляд на часы и вдруг увидел, что стрелки показывают без четверти двенадцать. Володя похолодел и внезапно вспомнил, что похоронное бюро находится недалеко от кладбища.

– Кто полезут? Призраки? – облизал он пересохшие губы.

– Да нет, – махнул рукой Михаил и снова вздохнул. – Если бы… Люди. Днем-то им все недосуг. Зато сейчас истерики начнутся, крики, слезы. То, се. Он ведь, как-никак, депутатом был.

И точно, не успел Михаил договорить, как дверь распахнулась, и на пороге появилась высокая худая женщина в темных очках и длинном черном пальто.

– Я одежду принесла, – глухо произнесла она и кивнула на покойника.

– Давайте, – обрадовался Михаил.

Женщина протянула пакет и села на один из стульев, стоявших возле входной двери, затем вынула из кармана пальто пачку сигарет и зажигалку. Михаил принялся проворно одевать мертвеца. Володе вновь стало нехорошо, и он перевел взгляд на женщину, которая, положив ногу на ногу, затянулась сигаретой и подняла очки вверх.

– А это точно его костюм? – вдруг спросил Михаил.

– Его, – кивнула женщина и усмехнулась. – Домашний.

– Понятно, – озадаченно произнес Михаил, а затем глазами показал Володе на покойника, на которого он только что натянул брюки. Володя увидел, что брюки невероятно коротки усопшему.

– Ну, брюки – это не проблема, – тихим голосом произнес, наклонившись через стол, Михаил, – мы их вуалью прикроем, а вот что с пиджаком делать – ума не приложу.

Взяв в руки пиджак, Володя понял, что и тот мертвецу явно не по размеру.

В это время женщина перестала курить и подошла к ним, встав рядом с Володей.

– Ну что глаза-то вылупил? – вдруг насмешливо произнесла она.

Володя не сразу понял, что вопрос адресован покойнику. Женщина неожиданно с наслаждением выпустила в лицо мертвеца густую струю дыма. Володя даже вздрогнул от такого непочтительного отношения к усопшему.

– Ну смотри, смотри, – сказала женщина и вдруг изо всех сил плюнула в покойника. По нарумяненной щеке медленно пополз плевок ядовито-желтого цвета.

– Женщина, ну что же вы делаете! – укоризненно покачал головой Михаил и принялся убирать следы коварного плевка.

– А мне теперь все можно! – дерзко ответила посетительница. – Утром при народе уже ничего не скажешь, а здесь еще пока можно, – объяснила она и вернулась на свое место, чтобы оттуда с нескрываемым удовольствием наблюдать за мучениями Володи и Михаила, которые в это время пытались облачить покойника в пиджак.

– А у вас дома больше ничего из одежды нет? – спросил Михаил.

– Нет, – покачала головой женщина и закурила новую сигарету. – Я всю его одежду на кусочки порезала, как только узнала, где его нашли. Вот пусть теперь помучается, – злорадно произнесла она. – Не все же мне одной.

Володя наконец понял, что это вдова покойного.

Кое-как мертвеца удалось втиснуть в пиджак. Хорошо, что хотя бы рубашка оказалась впору, радовался Михаил. Не успели они перевести дух после столь нелегкой процедуры, как из коридора донеслись пронзительные женские крики, а затем дверь широко распахнулась, и в комнату влетела женщина в кожаном плаще и с переброшенной через плечо косой, чей конец украшала блестящая заколка.

– Пустите меня! Пустите меня к нему! Я все равно его увижу! – истерически вопила она, хотя ей никто не препятствовал.

«Должно быть, та самая, у которой он собирался есть пельмени», – предположил Володя.

Женщина, увидев покойника, подлетела к столу и упала лицом ему в ноги.

– Нет, это неправда! Этого не может быть! – простонала она.

Володе стало неловко, он всегда чувствовал себя лишним в подобных ситуациях.

– Ты даже не свозил меня в Париж! – между тем с отчаянием выкрикнула дама. – А ведь обещал!

– Он много кому чего обещал, – неожиданно спокойно произнесла вдова, наблюдая за рыдающей.

Обладательница кожаного плаща тут же перестала голосить и, медленно повернув голову, исподлобья посмотрела на вдову, которая дважды кивнула, как бы подтверждая сказанное.

«Ну и дела, – поразился Володя, – даже у нас в театре такого никогда не было».

Женщина, которую так и не свозили в Париж, оторвалась от ног покойника, встала и решительным жестом отбросила косу назад, тряхнув при этом головой. Коса, описав круг, неожиданно хлестнула свою хозяйку с другой стороны, пребольно ударив заколкой по губам. Женщина чуть не взвыла от боли, однако превозмогла страдания и, подбоченившись, с вызовом произнесла:

– Да, я была его любовницей!

– Тоже мне новость, – усмехнулась вдова.

– Но в Париж я могу поехать и без него, так как у него там, насколько мне известно, имеется… квартира.

– Имеется-имеется, – снова кивнула вдова. – Еще как имеется. Но на нее, к вашему сведению, уже претендуют две его бывшие жены и пятеро детей от предыдущих браков, не считая меня и двух моих сыновей.

Однако даму в кожаном плаще нисколько не смутило обозначенное вдовой количество наследников.

– Я буду бороться за свою часть, – твердо сказала она, – потому что у меня тоже есть от него ребенок. И, между прочим, он его признал. Еще два года назад.

Вдова пожала плечами. Та, что была в кожаном плаще, решительным шагом направилась к двери, однако, дойдя до нее, не стала открывать, а демонстративно уселась на один из стульев, что стояли с другой стороны от дверного проема. Достав из кармана плаща сигарету и зажигалку, она тоже закурила, всем своим видом показывая, что не собирается так просто оставлять поле битвы.

В это время кто-то еле слышно постучал в дверь. Головы всех присутствующих разом повернулись на стук: на пороге стояла молодая женщина, одетая в элегантное светлое пальто и шляпку.

– Можно? – робко спросила она. – Можно мне взглянуть на него? Всего только минуту! – И, не дожидаясь ответа, бесшумно заскользила по направлению к покойнику. Заявившая о своей претензии на парижскую квартиру так и замерла, не отрывая взгляда от незнакомки. Между тем женщина в шляпке приблизилась к столу и, наклонившись к мертвецу, нежно поцеловала его в лоб, оставив ярко-красный отпечаток своих губ.

– Понаблюдай-ка за нею, – неожиданно прошептал Михаил Володе, – а то прошлый раз я и оглянуться не успел, как клиенту всю голову обкромсали. Правда, он певец был, а не депутат, но все равно будь начеку.

Володя, глядя на новую посетительницу, заметил, как в руках той блеснуло что-то металлическое.

– Минуточку, гражданка, – со скоростью, которой могла бы позавидовать сама молния, метнулся к женщине Михаил и схватил ее за руку. – Что это тут у вас?

Володя увидел в руках женщины маникюрные ножницы и удивился: «Зачем это они ей?»

– Я хотела всего лишь прядку, одну лишь прядку, – заволновалась женщина. – Просто на память.

– Знаем мы эту память, – внезапно хохотнула вдова.

– Я хочу положить локон в медальон, – продолжала лепетать тем временем пойманная с поличным, – и носить всю оставшуюся жизнь.

– Для ДНК она его локон хочет, а не в медальон, – продолжала истерично хохотать вдова.

Женщина в светлом пальто внезапно обмякла и повисла на руках Михаила.

– Помоги! – крикнул тот Володе и кивнул на стеклянный шкаф. – Там нашатырь.

Володя достал пузырек с нашатырным спиртом и поспешил к Михаилу, который в это время пристраивал на кушетке потерявшую сознание владелицу маникюрных ножниц. «Ну и ну, – не переставал дивиться гример, – куда там нашим». Пока они с Михаилом хлопотали вокруг женщины, в комнате незаметно материализовался старик лет семидесяти, в серой поношенной куртке и с палкой в руке. Прихрамывая, он довольно быстро для своих лет заковылял в сторону стола.

– Ни с места, дедуля! – взревел Михаил, первым заметивший незнакомца. – Вы кто покойному будете?

– Я? – испуганно замер дед. – Я ему сыном прихожусь.

– Сыном? – удивился Михаил. – Позвольте, но вы же его лет на двадцать старше, – возмущенно произнес он.

– Я хотел сказать, что я его духовный сын, – тут же вывернулся старикашка и, низко наклонившись над покойником, стал что-то нашептывать тому чуть ли не в ухо.

– Побудь с ней, – сказал Михаил, кивая Володе на все еще находившуюся в беспамятстве женщину. – За этой публикой глаз да глаз нужен, – и он направился к деду. – Зачем это вы, милейший, к покойному в пиджак лезете?

– Я травки принес, – забормотал старик. – Травки. Для аромата. Вроде благовоний.

– Давай выкладывай, травник, что ты там себе в карман только что положил, – потребовал Михаил, грозно глядя на старика. – Выкладывай, выкладывай.

Дед, бросив оценивающий взгляд на противника и поняв, что ему с ним не справиться, немного помявшись, достал из кармана своей куртки золотой крест на цепочке.

– Хотел на память взять, – вздохнул он. – Ему там все равно не пригодится, а нам, грешным, хоть какая-то здесь, на земле, да подмога.

– Ты мне зубы-то про грехи не заговаривай, – строго сказал Михаил. – Чуть за вашей публикой не доглядишь, и покойник не то что без креста, без трусов останется.

Не успели выдворить деда и приладить крест на место, как в коридоре послышался нерешительный цокот каблуков.

«Да когда же это все закончится?» – не без раздражения подумал Володя и вдруг признал в очередной посетительнице, высокой блондинке с длинными волосами, актрису из своего бывшего театра, которая обычно играла в массовке.

– Он здесь? Да? Он здесь? – тихим голосом произнесла блондинка, двигаясь по залу, словно слепая.

– Да здесь он, здесь. Где ж ему еще быть? – устало сказала вдова, но все же с интересом посмотрела на блондинку.

Та остановилась и уставилась на вдову.

– Ах, это вы, – несколько растерянно произнесла она. – Ну да мне теперь все равно, что люди скажут. Я была его последней любовью!

– Вы в этом уверены? – не без сарказма спросила вдова.

– Да, – тряхнула волосами блондинка. – У нас был такой красивый роман. Мы встретились глазами и сразу поняли, что будем вместе. Навсегда. Когда он признался мне, что продавил решение о закрытии нашего театра, то поклялся, что я стану рекламным лицом его предвыборной кампании, а после того как мы переберемся в столицу, он бросит к моим ногам самый лучший театр Москвы, где я буду играть только главные роли.

«Так вот кому я обязан тем, что остался без работы», – потрясенно подумал Володя и бросил негодующий взгляд на покойника.

– Вам он Москву обещал, а кому-то Париж, – насмешливо произнесла вдова, презрительно глядя на блондинку. – Что же вы продешевили-то?

Блондинка гордо вскинула голову и одарила вдову высокомерным взглядом, на который вдова, тем не менее, никак не отреагировала. Тогда блондинка отвернулась и уставилась на покойника. Спустя некоторое время в ее голове, по-видимому, в связи с последними словами, сказанными вдовой, стали происходить какие-то мыслительные действия, потому что Володя вдруг увидел, как у блондинки сначала расширились, а потом загорелись зрачки. Не успел он и глазом моргнуть, как она метнулась к покойнику и вцепилась тому в лицо.

– Оттаскивай ее! Оттаскивай! – взвыл Михаил, бросаясь к блондинке.

Вдвоем им кое-как удалось отцепить несостоявшуюся приму от депутата, однако спасти его лицо не удалось. Пока Володя увещевал в углу бывшую коллегу, Михаил трясущимися руками пытался исправить повреждения, нанесенные блондинкой.

– Да что же это делается! – плачущим голосом воскликнул он. – Такую ювелирную работу испортить!

В конце концов Володе удалось усадить трепыхавшуюся жертву то ли искусства, то ли сложной политической игры на стул. Едва он перевел дыхание, как дверь резко распахнулась, и в комнату уверенным шагом вошла еще одна длинноволосая и длинноногая особа. Правда, в отличие от блондинки, она была брюнеткой. Остановившись посреди комнаты, она развернулась и обвела всех внимательным взглядом.

– Это даже к лучшему, – громко произнесла она, – просто замечательно. Потому что я сразу хочу сказать: у меня с ним был роман.

– Лучше скажите, у кого романа с ним не было, – хихикнула вдова.

– У меня с ним был роман, – повторила вошедшая, но уже менее уверенно. – Пять лет назад.

– А вот и врешь! – вскочила со стула та, что пришла второй по счету. – Пять лет назад роман с ним был у меня!

– У меня есть доказательства, – возмутилась брюнетка. – Мы ездили с ним в Испанию смотреть корриду.

– И я ездила с ним в Испанию смотреть корриду! – тут же воскликнула оппонентка. – Весной.

Вдова едва не подавилась очередным приступом смеха.

– У меня от него сын! – после непродолжительного раздумья решилась на главный аргумент брюнетка.

– У нас у всех от него дети, – ввернула вдова.

Брюнетка в ответ уже была готова произнести что-то еще, как дверь в очередной раз открылась, и в зал вплыла дородная дама лет шестидесяти. Все с изумлением уставились на нее.

– Что, и у вас от него дети? – всхлипнула несостоявшаяся театральная звезда.

Дама с удивлением посмотрела на нее и не без достоинства ответила:

– У меня нет детей. И вообще никогда не было.

– Тогда у вас с ним был роман? – поинтересовалась брюнетка.

Дама с возмущением взглянула на нее.

– Никаких романов у меня с ним не было.

– Тогда что у вас с ним было? – воскликнула наконец-то пришедшая в себя хозяйка маникюрных ножниц.

– С ним у меня был общий бизнес, – произнесла дама и вынула из сумочки бумагу, заглянув в которую, строго произнесла, обращаясь уже к Михаилу:

– Меня интересует золотой крест, украшенный бриллиантами, который должен быть на покойном.

– А какое вам дело до его креста? – возмутилась брюнетка.

– Такое, что я распорядительница его фонда, – важно ответила дама.

– Фонда? – удивилась вдова.

– Дело в том, что покойный месяц назад открыл фонд имени себя и вложил в него все свое имущество, как движимое, так и недвижимое, – отчеканила дама. – Я уже произвела сверку, и в моем списке не хватает только креста.

– Что еще за фонд? – прищурила глаза вдова.

– Фонд, в который может обратиться каждая уважающая себя женщина с целью зачать ребенка от покойного, – любезным тоном объяснила дама. – Материала у нас для этого предостаточно, условия и средства тоже имеются. Так что если кто-нибудь из вас пожелает это сделать, милости просим. Мы всем будем рады. Ведь это просто замечательно, когда от достойного человека рождаются дети, пусть даже и после его смерти. Вы можете найти нас в здании бывшего театра. Ну, так что там насчет креста? – снова обратилась дама к Михаилу.

Тот, не говоря ни слова, подошел к покойнику, снял с его шеи требуемое украшение и отдал крест с цепочкой даме.

– Благодарю, – произнесла она и выплыла из зала, оставив всю женскую составляющую общества в ошеломленном состоянии.

Впрочем, продлилось это недолго. Первой из ступора вышла брюнетка. За ней последовали и все остальные. Соратницы по несчастью переглянулись, а затем дружно уставились на мертвеца. И взгляды их, как тут же заметил Володя, не выражали ничего хорошего по отношению к усопшему. Все пять, не говоря ни слова, вдруг выстроились в шеренгу и решительным шагом двинулись на покойника. Володя беспомощно попятился назад. Однако Михаил быстро нырнул под стол и через мгновение вынырнул с пистолетом в руке.

– А ну все назад! – грозно крикнул он женщинам. – Еще один шаг, и я вынужден буду стрелять! – Пригрозив таким образом, он загородил спиной стол с покойником и принял оборонительную позу.

Женщины остановились, вновь переглянулись и исчезли друг за другом в темноте коридора.

– Ну и ночка, – покачал головой Михаил, вытирая рукавом пот со лба. – Давненько такого не было.

– А ты постоянно оружие здесь держишь? – спросил Володя.

– Ты про это? – Михаил крутанул на указательном пальце пистолет. – Нет, он не настоящий. Племянник как-то оставил, когда здесь играл.

Володя, чтобы скрыть вновь охватившее его беспокойство, отвернулся и сделал вид, что поправляет прическу депутату, как вдруг у усопшего дрогнуло одно веко, затем другое, отчего Володе показалось, что мертвец ему подмигивает. Затем веки покойника дрогнули одновременно и закрылись.

Володю качнуло. У него закатились глаза, и, теряя сознание, он рухнул на спину, больно ударившись затылком о кафельный пол.

На следующий день гример Кострыкин на работу в похоронное бюро не явился.




Волшебный напиток


Сидя в полупустом автобусе, Рита Колычева время от времени бросала грустные взгляды в окно. За окном было серо, тускло и безрадостно, так же тоскливо было и у Риты на душе. А ведь еще совсем недавно она была уверена, что ей несказанно повезло в жизни. Например, она чистосердечно полагала, что получила прекрасное образование, успешно окончив филологический факультет. Правда, лет тридцать-сорок назад выпускницы филфака ценились намного выше, нежели теперь. Дипломатические, партийные и прочие ответственные работники считали престижным иметь в супругах не кого-нибудь, а именно филологиню, дабы достойно чувствовать себя в обществе. В дополнение к филфаку в Ритином кармане имелся еще один козырь: она в совершенстве знала два языка – французский и немецкий, а иностранные языки, как известно, ценятся во все времена. Так что, именно благодаря полученному образованию, а не чему-то иному (внешность свою Рита в расчет не брала, хотя вниманием у противоположного пола пользовалась), она считала, что сделала достаточно успешную карьеру, став редактором в издательстве, куда ее взяли на работу сразу же после окончания университета. Что же еще могло быть лучше, ведь Рита все эти годы занималась тем, что ей нравилось. А нравились ей… стихи.

Издательство «Умная книга» было небольшим, но зато оно специализировалось на выпуске высокодуховной литературы в весьма хорошем качестве. Издательство ориентировалось на думающего и эстетически подкованного читателя и предлагало ему репринтные издания, альбомы по искусству и настоящую классическую литературу – произведения, проверенные временем. Директор издательства Федор Михайлович Лоскутников сам был хорошо образованным человеком и имел в своем активе не только диплом о высшем образовании, но и степень кандидата филологических наук, а также великолепное знание пяти иностранных языков. Федор Михайлович в годы советской власти преподавал в университете, причем успешно, а когда началась перестройка, решил бросить дело, которому отдал более двадцати лет, и воплотить свою давнюю мечту в жизнь, раз эта самая жизнь предоставила ему такую возможность. Дело в том, что чуть ли не с юных лет Федор Михайлович мечтал руководить издательством и выпускать те книги, которые ему лично нравились. К реализации юношеской мечты его подтолкнуло еще одно немаловажное обстоятельство: когда рухнул «железный занавес» и многие кинулись восстанавливать оборванные за семьдесят лет родственные связи, Федор Михайлович поддался всеобщему порыву и тоже принялся активно искать родственников как со стороны матери, так и со стороны отца. Поиски велись не на пустом месте: Федор Михайлович еще в юношеские годы был посвящен своими родителями в историю семьи. По словам отца, род Лоскутниковых занимал не последнее место в дореволюционной России. Нет, к дворянскому сословию, о чем мечтает большинство искателей, он не принадлежал, но и к бедной части населения Российской империи его отнести тоже было нельзя: Лоскутниковы считались купцами средней гильдии. К сожалению, революция, а затем и гражданская война не пощадили столь замечательный род, многие Лоскутниковы были рассеянны по всему свету, а затем незаметно и постепенно канули в Лету.

Среди многочисленной родни отыскался всего лишь один представитель некогда столь славного рода. Федор Михайлович несказанно обрадовался этому чудом сохранившемуся и уцелевшему в череде трагических перипетий осколку былого. В результате наладившейся переписки, а затем и личной встречи выяснилось, что заграничный Лоскутников, оказавшись за рубежом, продолжил дело своих предков, открыв там ряд фабрик, специализировавшихся исключительно на изготовлении яблочной пастилы. Рецепт этого лакомства был вывезен вместе с незначительным имуществом из России и тщательно сохранялся в тайне все эти годы.

Федор Михайлович дважды побывал в гостях у нашедшегося родственника. Но не успели они во всех подробностях восстановить свою семейную хронику, как производитель пастилы неожиданно скончался. Тем не менее, горькое известие о кончине столь достойного родственника принесло Федору Михайловичу не только сожаление об утрате, но и приятное утешение: все свое состояние заграничный Лоскутников оставил ему. Однако в завещании было одно весьма интересное обстоятельство: наследник не имел права продать бизнес, а должен был, как и покойный, производить пастилу, не раскрывая секрета ее создания.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=64224290) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения